Вот уже много лет наши основные надежды на кардинальное изменение системы здравоохранения и фармацевтической отрасли связаны с инновациями, которые, по идее, должны позволить быстрее и эффективнее диагностировать и лечить многие социально значимые заболевания. Но, увы, внедрение подобных технологий и лекарств идет порой черепашьими темпами. Почему?
Ответ на этот вопрос искали участники Российского фармацевтического форума на сессии «Технологии, меняющие рынки. Инновационные перспективы в сфере диагностики и лечения заболеваний». «Технологические прогнозы крупнейших экономик мира: США, ЕС и Японии – говорят о том, что продолжающееся взросление населения, увеличение продолжительности жизни с каждым годом будет требовать все больше увеличивающихся расходов на здравоохранение. Может наступить момент, когда они затмят все остальные траты. Заменить этот тренд на эффективные подходы к работе системы здравоохранения можно с помощью инноваций и прорывных технологических решений», - сказал, открывая сессию, выступивший ее модератором вице-президент, руководитель индустрии здравоохранения ПАО «Сбербанк» Юрий Крестинский. Происходит ли нечто подобное уже и в России? И что мешает нам двигаться вперед?
Пламенный мотор
По образному выражению вице-президента, исполнительного директора кластера биологических и медицинских технологий фонда «Сколково» Натальи Полушкиной, «пламенным мотором», который заставлял всех и вся крутиться и искать новые пути, в прошлом году стали два обстоятельства: пандемия новой коронавирусной инфекции и связанный с ней бурный рост цифровых технологий. «Цифровизация – один из ключевых драйверов развития здравоохранения и инноваций в области медицины», - считает она. Если говорить о «Сколкове», то среди интересных разработок – диагностика рака легких на ранних стадиях на базе технологий искусственного интеллекта, позволившая проводить сейчас в Москве эксперимент по использованию искусственного интеллекта для диагностики злокачественных новообразований. Платформой, основанной на нейросети и определяющей характеристики онкологического заболевания, уже пользуются сотни врачей не только в России, но и по всему миру. Ее пропускная способность – 5,5 тысячи пациентов в месяц. Все это помогает быстрее и точнее ставить диагноз и таким образом влияет на уменьшение смертности и инвалидизации людей.
Пандемия же победила разрабатывать диагностические тесты, вакцины, лекарственные препараты. «Для нас это был рекордный период: получено восемь регистрационных удостоверений. Вы знаете, как сложно в медицине и биотехнологиях получить такое одобрение», - говорит Наталья Полушкина.
«У нас есть проект по сахарному диабету, - вступает в разговор руководитель направления виртуального здравоохранения в евразийском регионе компании «Санофи» Александр Мазуров. – Здесь элементарно недостаточно врачей и не выстроена инфраструктура, чтобы взять заболевание под контроль. Но если пациентам дать инструмент в виде мобильного приложения с целым набором функций в виде доступа к врачу, пациентским сообществам, заказу препаратов, к структурированной информации по болезни – все это будет стимулировать к правильному выстраиванию образа жизни. Исследование по использованию комплексного подхода в лечении сахарного диабета показало, что за шесть месяцев участия в программе с подобным цифровым решением 88% участников достигли своих целевых показателей. Почему мы это не используем?»
А выхлоп небольшой
«Проектов и разработок много, но внедрений в практическое здравоохранение не так уж много», - подстегнул дискуссию Юрий Крестинский. Наталья Полушкина считает, что все-таки делать инвестиции в ранние разработки очень рискованно. Потому и денег не хватает. В основном, сейчас финансируются разработки в области цифровых технологий, но инновации не ограничиваются только «цифрой». Учредитель, управляющий партнер венчурного фонда RBV Алексей Конов привел следующие цифры: по оценкам его фонда 5-летней давности, государство вложило в фарму около 14,5 млрд долларов. Впору спросить: а куда оно все подевалось? У Алексея Конова есть ответ: «В России две группы людей: те, кто говорит, и те, кто делает. Эти сообщества практически не пересекаются. Но самое главное – команда. Хорошая все вытащит, плохая – все запорет. Важен профессионализм команд. И тех, кто что-то предлагает, и тех, кто отбирает проекты».
«Очень важно готовить кадры, поддерживать научные разработки и всячески усиливать сотрудничество с международным сообществом», - предлагает свой рецепт повышения профессионализма команд Наталья Полушкина.
«Мы разбрасываемся, на мой взгляд, абсолютно бездарно своими кадрами, - продолжает господин Конов. – Надо находить, вытаскивать, финансировать уникальных людей и их разработки. К сожалению, в силу ряда причин, наверное, правильнее такие инкубаторы строить вне пределов Российской Федерации при том, что очень хочется инновационные лекарства сюда завозить. Причем по нормальным ценам».
И все-таки руководитель направления виртуального здравоохранение в евразийском регионе компании «Санофи» Александр Мазуров считает, что у России большой потенциал. Чтобы его рализовать, шестеренки должны проворачиваться быстрее: «В глаза бросается ужасающе низкая скорость. Шестеренки у нас проворачиваются так долго, что иногда становится страшно. Люди уже давно хотят и готовы этим пользоваться, а мы все никак не можем бумагу написать, которая позволит вложить в данную инновацию деньги».
Это объясняется, по мнению Натальи Полушкиной, «сложным законодательством и регуляторным ландшафтом». Каждая разработка от технических решений и клинических исследований до получения регистрации проходит путь длиной в 5-7 лет.
«90% денег, которые крутятся в этой сфере в России, государственные, - высказывает свою точку зрения господин Конов. – А государство, если у тебя получилось, похвалит, если нет – понятно, что случится, за примерами далеко ходить не надо».
«Есть три вида финансирования, - поддерживает предыдущего оратора генеральный партнер венчурного фонда ATEM Capital Антон Гопка. – Частные инвестиции, корпоративные венчурные фонды при крупных корпорациях в большой фарме и госфонды. Первые идут туда, где высокая доходность. Если вы промахнулись и ничего не заработали, в корпоративном фонде вас могут просто уволить. Если это госфонд, у вас уже совершенно другие риски. Причем в любом случае результат будет непонятен, сколько ни рассчитывай. Поэтому рынок инноваций очень хрупкий, его сложно выстраивать. Да, у нас есть амбиции выстроить в России инновационную фармотрасль. Но сначала надо выстроить все ее элементы».
Кому выгодно?
Все участники развернувшейся в рамках сессии дискуссии в той или иной мере говорили о роли государства в поощрении инновационных разработок. Есть госпрограммы, которые позволяют инновационным продуктам постепенно появляться на российском рынке, делают их доступными для простых смертных. Это и ушедшая уже в прошлое программа ДЛО, и последовавшая за ней «7 нозологий», которая сейчас переросла уже в 12, и обеспечение лекарствами больных орфанными заболеваниями, и онкологическая с госзакупками преимущественно инновационных препаратов. Но беда в том, что каждая из них дует в свою дудку, друг с другом они практически никак не связаны. «Вне этих программ все равно остается довольно много людей, которые нуждаются в диагностике и лечении, - высказывает свое мнение руководитель НКО «Центр помощи пациентам «Геном» Елена Хвостикова. – И ни одна из них не решает проблемы детей, которые становятся взрослыми. Как инновационными лекарствами будут обеспечиваться взрослые, которые больны, например, орфанными недугами?» А значит, проблема доступности инновационных препаратов для пациентов остается.
«В последние годы появилась технология, которая позволит вылечить всех подобных пациентов, - говорит руководитель по маркетингу и продажам бизнес-подразделения «Редкие заболевания» в России и Беларуси Pfizer Russia&Belarus Николай Соничев. – Это генная терапия. Да, она требует значительных инвестиций. Это десятки миллиардов долларов в качестве инвестиций частных венчурных компаний. Естественно, доступность ее вызывает вопросы. Понимая бремя данной проблемы, международные компании готовы договариваться с регуляторами – министерствами здравоохранения и органами на местах, отвечающими за включение препаратов в различные перечни госзакупок. Может быть оплата в рассрочку, оплата в зависимости от KPI и т.д.»
Говоря о доступности инновационной терапии, президент Национальной ассоциации организаций больных редкими заболеваниями «Генетика», генеральный секретарь евразийского альянса по редким болезням, член экспертного совета Госдумы по охране здоровья и редким заболеваниям Светлана Каримова обратила внимание на положение дел в российских регионах. Из-за отсутствия достаточного количества врачей, знаний и финансовых возможностей инновационная терапия в глубинке недоступна. «О чем можно говорить, если мы лечим, скажем, диетотерапией, когда давно уже во всем мире применяют генную терапию? Мы хотим, чтобы расширялся пренатальный скрининг, чтобы диагностировали не 5, как сейчас, а 30 заболеваний. Тогда расширится и внедрение инновационных препаратов». С другой стороны, расширение скрининга потребует вложения бюджетных денег. Возникает вопрос: хочет ли наше государство выявлять таких пациентов? Скорее нет, чем да. И пока такое отношение не изменится, не будет инновационного прорыва.
«Нужна структурированная плановая общая политика продвижения инновационных лекарств на рынок. Все компании пока действуют, как лебедь, рак и щука. И пациенты, и фармбизнес должны работать сообща», - с мнением Светланы Каримовой трудно не согласиться.